НАВИЙ КЛЮЧ 2

У Шарля Бодлера есть такое высказывание: «По поводу сна, этой скверной еженощной авантюры, можно сказать лишь одно: люди, ложась спать, каждую ночь проявляют смелость, которую трудно объяснить иначе, как только непониманием подстерегающей их опасности»!

Бодлер, конечно, и вообще славится экспрессивностью. Но такое даже для него чересчур!

Однако, может быть, фраза сконструирована Бодлером для пущего художественного эффекта – дабы оттенить что-либо? Вписана словесной виньеткой в какой-нибудь полемический контекст?

Вовсе нет. Цитата НЕ из произведений Шарля, планированных им к публикации. Реплика стала достоянием общественности вообще лишь в 1919 году. Попала в состав «Intimate Papers» – изданных посмертно разрозненных импульсивных записей знаменитости, что были сделаны в различное время на подворачивавшихся клочках бумаги.

Тогда она и вдохновила, по-видимому, другого культового автора – Лавкрафта – на рассказ «Гипнос»…

«Если бы вас спросили, бодрствуете ли вы сейчас, вы бы без колебаний ответили утвердительно. Однако чувство того, что мы пробуждены, не дает никаких гарантий, что мы действительно бодрствуем».

А это уже холодная констатация Стивена Лабержа. Психофизиолога с мировым именем, основоположника исследований в области осознанного сновидения.

Что интересно, подобный вопрос еще Наполеон ставил перед профессурой Сорбонны. Причем предельно практически. «На основе каких признаков я всегда смогу определить – происходящее со мной происходит где: во сне или наяву»?

Ни одним из ответов профессоров Бонапарт удовлетворен не был. Интересно, почему он так въедливо интересовался решеньем данной проблемы?

Это был человек точно уж практичного склада. Но: испытавший массу резчайших поворотов судьбы и притом – наблюдательный…

То есть не мог Бонапарт, наверное, не почувствовать наличие некой весьма практически значимой связи между явью и навью. Уловимой не без труда… связи, природа которой вовсе ни на что не похожа, но – существующей несомненно.

Все мы имели возможность ее почувствовать, вероятно, хоть один раз отчетливо. Но далеко не каждый посмеет в этом себе признаться. Потому как уж слишком не вписывается характер подобной связи в привычный наяву ход развертывания отношений «причина – следствие»!

Типичную картину рисует, между прочим, свидетельство Дмитрия Мережковского, встроенное в его роман «14 декабря». «Проснулся внезапно, как часто бывает, не от стука, а от того, что ЗАРАНЕЕ ЗНАЛ ВО СНЕ: БУДЕТ СТУК. И действительно, через минуту раздался стук в дверь».

Интересно. Если за секунду до пробуждения знаешь, что случится через минуту после него… значит – за МИНУТУ до пробуждения можно знать, что произойдет через ЧАС; за час – что должно наяву случиться через трое суток?

Знаешь, но… забываешь?

Конечно, не такая простая линейная тут зависимость. Ни в смысле расчета времени, ни в других. Я так упрощаю только лишь для того, чтобы хоть как-то привлечь внимание к ускользающей тенденции. Обозначить хотя бы немного ТО – быстро наяву выдыхающееся, делающееся эфемерным…

И это связано с какой-то тревожностью… «драматизмом». Если и не с «подстерегающей нас опасностью», о которой буквально вопит Бодлер.

Поэтому, возможно, и забываем…

Спасибо всем, оставляющим комментарии. Но вот сейчас, по теме, хочу поблагодарить особенно – конкретно Марысю Млодик.

Ей очень интересный приснился ТРЕВОЖНЫЙ СОН. Она поместила его описание в своем блоге и предложила познакомиться с ним, комментируя первую мою статью «Навий ключ».

Лифт, привозящий… куда-то не туда. Дом, то есть, все тот же самый, в котором лифт и находится. Но только будто бы дом этот переместился в далекое свое будущее. В котором он уже долгие годы стоит заброшенный.

Пустые пыльные коридоры с потрескавшимися стенами… Ни единой живой души… Ни движения нигде.

Только – странная, появляющаяся вдруг… тень. Плоская, как это и положено тени, но… отбрасываемая НИЧЕМ.

Перемещающаяся же мгновенно, как бросок хищника… растворяющаяся в стенах.

Подозреваю, что и еще один человек видел во сне подобное. Писатель Дин Кунц. У него на протяжении целого романа «Улица Теней, 77» повторяется практически один-в-один это самое. Лифт, уезжающий в будущее… Заброшенные жутковатые коридоры… Тени, напоминающие по всем повадкам увиденную Марысей Млодик.

Скептики рассмеются: все просто – Марыся читала «Улицу». Или какой-нибудь большой оригинал из них – «ну, о-очень большой» – может выдать: Кунц списывал у Марыси.

Да, уж… только людям и делать, что не признаваться в прочтении романов! Ну и, разумеется, – списывать.

В действительности же это еще одна из типичных ситуаций, не могущих не привлечь внимание: разные люди, никак между собой не пересекающиеся, – видят во сне то же самое, узнаваемое вполне!

Как путешественники, отправившиеся из разных земель в одну и ту же страну и побывавшие там в одних и тех же местах.

В страну нави. И сходство описаний бросается в глаза тем больше, как правило, чем обследованные места более… тревожны.

Навь есть и в принципе, разумеется, ТРЕВОЖНАЯ СТОРОНА…

Некогда существовала на Руси даже и соответствующая поговорка. Бок о бок с более внятными современному человеку, вроде: «Кострома – блудливая сторона»…

Во снах, пожалуй, ощущение жутковатости чаще присутствует, чем отсутствует. (Речь не про кошмары – с ними и так все ясно). Промелькивает хоть мимолетно некоторая тревожность, приглушенная этакая… И, часто, – вовсе не так обставленная, как страх, испытываемый наяву.

Настолько ВОВСЕ не так, что насчет некоторых сновиденческих опасностей не совсем и понятно, как человеческими словами пересказать!

Вот, к примеру. Иду себе по тропинке… вижу: лежит посреди нее небольшого размера камень.

Очертаниями не напоминает гальку: грани, напротив, плоские. Хотя и до кирпичика ему далеко.

И вдруг является мысль, которая бы здесь, в яви, не имела никаких шансов даже сформироваться: прилечь на этом камушке отдохнуть! Воспринимаясь, причем, как вполне естественное желание…

Я укладываюсь. И – помещаюсь без каких-либо затруднений, весь, на ровной гостеприимной грани! Укладываюсь там поудобнее.

Но, устраиваясь, не поворачиваюсь боками сам, как сделал бы наяву, а… камень переворачиваю каким-то образом и какой-то силой сознания под собою!

Итог: я умастился вполне, как именно мне было желательно. И в этот миг обнаруживаю, что камень, вследствие моих этих манипуляций с ним… переменился каким-то образом так, что знаю: если я теперь с него упаду – разобьюсь. И – скорее всего, что насмерть!

Как образоваться могла подобная ситуация?! Не то, ворочаясь подо мной, разросся незаметно маленький камушек до размера гигантских скал… Не то другое что приключилось в качестве побочных эффектов этого подо мной ворочания, к такому же неприятному результату пританцевавшее.

Скорей, пожалуй, последнее. …Только вот что именно оно есть такое, это последнее??

Прекрасно ведь, между прочим, природу его ощущал во сне. Но только вот словами посюсторонними – явьскими – вовсе не передать! Потому что по эту сторону просто никаких слов нет, пригодных для описаний подобного.

Итак, лежу и тревожусь. Особенную переживаю такую тревогу нави…

Там, надо сказать, очень многое вообще… особенное. Другое.

Слова. Язык. Ситуации. Знаки. Ценности…

И мы поэтому навь, пересказывая наяву, несколько упрощаем… невольно.

Однако вот все это «другое» соотнесено, сцеплено в один ритм с теченьем посюстороннего. И – столь крепко, что забываешь во едино мгновение, чем, собственно, и ДРУГИМ-то было оно все там, как проснешься.

Какая-то внутренняя машинка тебе переведет вмиг с навояза на явояз. (Назовем это так по аналогии с «новоязом» у Оруэлла.)

И ты уже и не веришь, что перевод имел место быть. Но – имел. И лучше, если ты сознаешь сей факт полностью.

Но «среднестатистический пользователь» небрежет осознанием. И получается у него, поэтому, полу-перевод, суррогат… И с возрастом так – все чаще. (Русская энергичная поговорка «глаз не продравши – за дело не берись», имеет, пожалуй, не только лишь прямой физиологический смысл).

Вследствие такого хронического небрежения бодрствование начинает восприниматься, постепенно, как некая полунавь. Подобно тому, как после тяжелого рабочего дня и сны норовят обернуться какой-то полуявью: видится в них все тот же, например, нескончаемый производственный конвейер…

Не по поводу ли как раз вот этой опасности так и переживал Бодлер? Прогрессирующее недопереключение на СЕЙЧАС – на бодрствующие ритмы, ценности, символы… Фосфены навьих огней, накладываясь на посюсторонние образы, рождают неадекватность.

Уместно вспомнить, наверное, и в этой связи Евангельское предостережение «что Я говорю вам, то Я говорю и всем: бодрствуйте» (Мк 13:37)!

Неконтролируемая навь малая способна притянуть великую навь. Об этом, пожалуй, песня «Умершие во сне» группы «Наутилус Помпилиус».

А разъяснение сего «на пальцах» мы можем видеть в рассказе Виктора Пелевина «Спи». Завязочка там такая. Студент, имеющий обыкновение спать на лекциях, как бы бодрствуя, вдруг невзначай понимает: а ведь профессор, читающий эту лекцию, тоже вот как бы бодрствуя… на самом-то деле – спит!

Давно и гораздо крепче, чем все студенты. Поскольку – молодые еще, неопытные…

© Ярослав Астахов, 31.05.2012