Мысли добрые. Мысли злые

- Будь проклята Кентерберийская клиника. О, как это тяжело после Оксфордского-то кампуса. Да слышать эти бредни доктора Вудена. Воистину, дубинушка из дубин.

Хозяин клиники действительно полагает, что человека доводит до смертельной болезни лишь злые мысли его. А исцеляют единственно его же добрые мысли.

О, sanсtasimplicia, мой теперешний шеф действительно верит, что будто бы такая эфемерная штука, как мысль, каким-то образом способна влиять на состояние больного. Бред, полный бред.

Конечно, я не говорил ему так. Кто я? Ассистент-профессор. А это значит, я тут одно только слово, что профессор. А я на самом деле тут ассистент, мальчик на побегушках. Да, знаю-знаю. Поэтому и промямлил.

- О! неужели, доктор?

Субординация, мать ее.

Однако, Вуден, видать, почувствовал что-то в интонациях моих и потому снизошел он даже и до дискуссии.

- Вы намекаете мне, молодой человек, что не имеется доказательств той точки зрения, которую я вам сейчас излагаю. Но я могу вас обрадовать. Или огорчить. Уж не знаю. Но доказательства-то имеются.

И он повел меня длинным коридором, в который выходили двери больничных его палат. И он показывал на экраны. Вот интересно, какая же это фирма поверила так безумному старику, чтобы вдруг оснастить его клинику всей этой немыслимой аппаратурой? Ведь на экранах около дверей отражались энцефалограммы всех лежащих в этой палате больных. Не только лишь если там лежал один человек, но и если двое - и каждый на своем особом экране. И даже четверо. Если это была палата, как это для совсем уж бедняков – четверо, то их энцефалограммы тоже рисовались все каждую минуту.

- И что вы думаете обо всем этом, дорогой наш новый коллега? - Вдруг спросил меня Вуден.

Конечно, я рассыпался в комплементах:

- Прекрасная система, профессор. Все мозговые ритмы больных отражаются немедленно.

- Вы симпатичны, - говорил он. – Но вы ничего не поняли, мой дорогой, ассистент-профессор. Вы приняли за электроэнцефалограмму совсем другое.

- Но это ведь напоминает энцефалограмму.

- Напоминает. Но это есть не они.

- А что же это тогда?

- А знаете ли вы, сколько именно процентов клеток своего мозга задействует человек во все отпущенное ему время жизни?

- Да. 6%.

- Вы ошибаетесь, 4%.

- О, да, профессор, 4.

- Ну, так и куда по вашему разумению деваются остальные 96?

- Они спят. Ведь это есть не задействованный ресурс. Никто не знает и знать не может, профессор, зачем нужны человеческому мозгу эти 96% его нервных клеток. А я вот определил это. Они нужны для того, чтобы подавать команду организму на его жизнь или на его смерть. Поэтому их деятельность и незаметна, что они действуют синхронно, как абсолютное единое целое. Кто же бы мог заметить? Но я заметил.

И Вуден здесь позволил себе даже некоторую вольность по отношению ко мне. Он развернул меня за плечи и заставил смотреть в очередную  энцефалограмму этого коридора.

- Вы видите ритмы Вудена, - говорил старик. – Сейчас, молодой человек, перед вашими глазами находится не электроэнцефалограмма в обычном смысле этого слова.

- Вы видите сейчас голос молчащих клеток, - продолжал он. – Молчащих. А точнее, молчавших. А еще точнее, не слышимых глухими нашими современниками, покуда я, старик Вуден, не изобрел вот эту самую аппаратуру, которая фиксирует голос их!

И далее старик этот произнес то, что вовсе не могло быть речью нормального человека:

- Вы ничего не теряли в свой жизни. Пока еще. Молодой человек. Но я-то, я прошел через это. И я поэтому нашел способ так делать, чтобы говорили молчащие клетки человеческого мозга.

Мне хочется здесь прервать всю эту хронологию бреда, подвисшего на своих юношеских воспоминаниях старика. Он после просто загипнотизировал меня. Но я хочу сказать сейчас: я не сдамся. Все эти речи есть просто идея навязать нам свое владычество. Они хотят, чтобы мы, новые, мыслили по тем же точно шпаргалкам, по которым сдавали.

И здесь вдруг этот старикашка Вуден схватил со страшной силой меня за плечи и припер к стенке. Но я имею в виду конкретно, то есть к стенке этого больничного коридора. И он сказал:

- Ты понял, идиот, что мы научились фиксировать излучение 96% клеток человеческого мозга? И вот они повествуют нам о добре и зле. Если человек думает доброе – он выздоравливает. А если человек думает злое – он умирает.

И я тогда ответил профессору:

- Но, профессор, да если бы теория твоя была истинной, то все злодеи тут же умирали бы. Если не в колыбели, тогда уж точно при всяческом начинании ими их злодеяний.

И после этого вопроса моего Вуден сгорбился. Он стал как один из неудачников сего мира. Он принял вид в точности такой же, честно уж вам скажу, как имею я, когда я хожу на службу. Вид полностью побитой собаки.

Он вынул пистолет из кармана и направил его в меня.

А у меня в руках, между прочим, не было пистолета в этот момент. И я ему поэтому сказал:

- Брось оружие. Ты ничего не можешь сделать со мною. Я есть твой господин. Господин быт.