Возьми
крест свой и иди за Мной
(Евангелие)
Поверхность
часто красноречивей своего содержимого
(Иосиф Бродский)
Его
заинтересовал крутой склон холма. Он подумал: если он сумеет взойти наверх –
стяжает уединение. Кому еще взбредет в голову тратить силы, штурмуя такой подъем?
Ему
всегда не хватало места, где можно было бы побыть одному. Проблема обострилась
до чрезвычайности теперь, когда он поступил в институт и делил с тремя комнату
студенческого общежития.
И
это несмотря на то, что ему повезло, пожалуй: соседи были нормальные ребята, не
гады вовсе. Да только вот они все любили общение и считали, что, если человек
сидит молча, то это у него какая-нибудь печаль. Или никудышное настроение. И
почитали своим человеческим долгом избавить от этой беды товарища. Немедленно
предлагая ему в качестве лекарства общение на поверхностные, не «грузящие» уж
точно темы.
Он
иногда серьезно подумывал, не совершить ли какое-то преступление. Чтобы угодить
в одиночную камеру, где можно будет сосредоточиться без помех.
Удерживало
только неведенье: да помещают ли еще сейчас кого-то в одиночные камеры? Или же
норовят, напротив, перевоспитывать нарушителя здоровым коллективным
трудом?
...Он
уже успел ободрать коленку, но лез и лез. Холм обещал ему вожделенную одиночку
без всякого преступления. Да еще – под ярким открытым небом… со стенами из
ветреного простора…
И
молчаливое обещание свое холм сдержал. Ибо его макушка, поросшая разнообразной,
чуть выгоревшей под солнцем кой-где травою пребывала пустынна. На этой
выпуклости земной поверхности вовсе никого не было. И не было ничего…
Если
не считать камень. Странный, прямоугольной формы почти, большой… Напоминающий
одинокий зуб, выживший по непонятной прихоти судьбы в опустевшем рту старика.
Добравшийся
благодарно упал на землю, раскинув руки. Уставился не мигая в небо и думал
однообразно: вот это – рай…
Тут
можно набраться сил… Нет – более того – тут можно набраться СИЛЫ.
Он
чувствовал: она имеется у этого холма, Сила. Такая, как он искал.
Или
же не совсем такая, но все-таки необыкновенная. Он вовсе не был мизантропом,
говоря кстати. Он просто всегда мечтал обнаружить Силу, которая бы дарила
ему свидания с некими необыкновенными глубинами, яркое и сокрытое от
обыденности бытие коих он смутно чувствовал. А люди - по своей привычке
непрестанно общаться и, причем, на обыкновенные темы только - мешали его
свиданиям.
Но
тут мешающих не было. Он становился все более спокойным и он наполнялся небом…
И он почти перестал чувствовать свое тело и… небо прикоснулось к нему.
И
вот наступил момент, когда он постиг: сейчас – он стал действительно способен
ко многому. Возможно, что в обретенном состоянии дано ему, например...
проходить сквозь камень.
Так
почему б тогда не попробовать? Камень – есть. И никому не надо давать пояснений
по поводу необычного его действия, способных в миг сбить настрой.
Не
то, чтобы он ставил себе такую именно сверхзадачу: пройти сквозь камень или,
вообще, стену. Он чаял отключать ограниченья как таковые (не без разбора,
впрочем), чтобы не чувствовать себя запертым в этот мир словно жук, пойманный в
спичечный коробок.
Хотя
бы вот ограниченье ПОВЕРХНОСТЬЮ. Он поднялся и пошел плавно, чтобы не
расплескать ненароком открытую глубину, к поверхности известнякового скола.
Возможно,
это был не совсем обыкновенный белый ракушечник, а другое что-то. Он, впрочем,
не особенно разбирался в подобных тонкостях.
Он
вытянул вперед руки, приказывая себе: сейчас они легко войдут в камень…
И
даже не приказывая, нет – просто сообщая себе, стараясь, чтобы ощущалось и
телом и сознанием как самое очевидное: сейчас они легко войдут в камень.
И
руки проникли в камень.
Они
не встретили никакого сопротивления – его руки.
Вот
просто так!..
И
несколько секунд он стоял и с легким – да, с легким, как это ни странно –
изумлением наблюдал такие знакомые свои руки, которые сейчас по локоть и больше
были погружены в грязновато-белую ноздреватую и по известным канонам естества
вовсе непроницаемую поверхность.
И
не было никаких мыслей. Даже «вот это да! получилось!». Был только неподвижный
радостный внутри свет…
И
он тогда сделал шаг вперед и его лицо погрузилось в камень.
Он
этого не мог видеть, конечно. Теперь он вообще ничего не мог видеть: внутри
песчаника не существовало света. Он двигался в толще камня как в абсолютно
темном подвале, но… не встречая сопротивления. Возможно, только шок
неожиданности позволил ему не сойти с ума.
И
вдруг он споткнулся. И крепко приложился лбом о какой-то твердый предмет в
абсолютной тьме. Он ухватился за него, сохранив таким образом равновесие, и, не
отнимая рук, стал ощупывать.
Предмет
излучал холод металла и обладал формой удлиненного конуса, наклоненного под
углом около 45-и градусов. Вершина его была острой и даже колкой. Массивное же
и сложносоставное основание уходило в заросли многообразных форм, напоминавших
толстые кабели, механические счленения, рубчатые колеса…
Вдруг
он почувствовал страх (удивительно, что только теперь). Но все равно продолжал
ощупывать, пытаясь определить, что же это такое здесь перед ним.
Но
длить это занятие становилось ему все труднее. Потому что… он даже и не сразу
осознал это… потому что его руки жгло, как огнем!
Он
отскочил в темноте, слабо вскрикнув. Едкое жжение ослабело и, однако, не
отпустило вовсе.
Он
медленно и осторожно пятился, слушая учащающийся барабан сердца, пока не
покинул камень. Полуденный свет показался лазером для зрачков, расширившихся до
предела от ужаса и непроглядной тьмы.
И
всё же все пережитые потрясения не заставили его забыть главное. Увидев перед
глазами поверхность «камня», он сразу же развернулся от нее точно в том
направлении, куда был направлен конус, который он осязал и от прикосновений к
которому продолжалось и посейчас непереносимое жженье рук.
Да!
точно! Именно по этому направлению от холма находился город. Еще точней:
притаившийся в темноте чудовищный перст выцеливал «гордость города и жемчужину
стратегической архитектуры края» (как изъясняли путеводители) – двухуровневый
железнодорожный мост.
***
*** ***
Примерно
сутки спустя полковник, попеченью которого была вверена безопасность объекта
номер… спрашивал генерала после довольно-таки сумбурной беседы с ним:
-
…всё-таки – ну почему б нам на всякий случай не разбомбить этот чёртов холм?
-
Придется сочинять рапорт… понаедут комиссии… – морщился в ответ брезгливо
высокий чин. – Потребуют обоснования нашим действиям, доказательств. И что же
тогда вы сможете предъявить в качестве таковых? Этого только вашего, скорей
всего, наркомана, рассказывающего про свои глюки?
-
Но доказательство состоит в том, говорю вам, что парень-то ведь ИСЧЕЗ! –
кипятился полковник. – Он испарился вот прямо на моих глазах, понимаете?!
Сначала у него перестали быть видны руки, он застонал, как трехсотые, а потом…
-
Исчез? – генерал повнимательней глянул на подчиненного и даже потянул носом
воздух, тестируя наличие перегара. – Ну, тогда понимаю! Вы сейчас привели
решающий аргумент. Решающий в таком смысле, я имею в виду, что вам следует
отдохнуть. Работа отвечающего за режимный объект предельно вредна для нервов.
Когда я трубил в таком звании, как у вас, я чуть не сошел с ума… Но, видите, не
сошел, а даже дослужился до генерала! Так вот – исключительно потому, что не
пренебрегал четкой организацией регулярности своих отпусков и досугов. Так что,
поезжайте-ка вы…
©
Ярослав Астахов, 26.01.2014
Комментариев нет:
Отправить комментарий