Первопроходцы на Землю

…и Воля произнес формулу «Готов к Странствию». И он извлек меч из ножен, как требовал в этот миг обычай. И левая рука Воли обняла Веру.

- Как только вы уйдете отсюда, – раздался с высоты тут же голос Постигающего Сегодня, – уже не в состоянии будем ни помогать вам, ни отомстить за вас.

И прозвучала еще, вслед этой, последняя по канону фраза:

- Осознаёте ли в полной мере, на что решились?

- Осознаём. Да свершится!

И вихрь закрутил двоих…

***

Они были готовы ко многому. Но даже и столь готовым потребовалась пара мгновений переварить сюрприз, какой преподнесла Точка Альва.

Она воспринималась именно точкой. Геометрической. И от нее поднимался кверху прямой и четкий колодец тьмы.

И находиться внутри колодца было так именно, как пребывать в сердцевине геометрического отрезка. Ствола, которого нет…

***

И тьма была водою в этом колодце. Густая, но она все же напоминала стену закрытых глаз. То есть по ее ту сторону можно было вообразить некоторое пространство. И плавающие фосфены-факелы. И, вообще, движение… И пустоту… и свободу.

Пусть даже и свободу слепого.

Однако стенки колодца… Они являли собой отнюдь не такую же черноту, разбавленную фосфенами, что возникает перед закрывшимися глазами. А эти стенки колодца были возведены из некоего небытия - из монолитного ничто за.

***

Мрак ангелов обитал во мраке. Тьмой было и содержимое колодца, и тот металл, из коего был он выстроен. Но только материалом была иная, мертвая… остановившаяся навсегда тьма.

Окостеневшая тьма.

Кощей.

***

- Мы выберемся отсюда, – повторял Воля, сжимая меч.

Точнее, не позволяя себе разувериваться в идее: что рукоять – есть, рука – есть, команда его души отдаваемая руке на сжатие рукояти выполнена.

Такое было непросто – не разуверяться сейчас в идее. Поскольку перемогало четкое впечатление: тела нет. Ни сердца нет, ни руки. Ни - тем более - рукояти.

***

Душа себя ощущала в этом колодце инертной точкой, которую закружил вихрь тьмы. А то так и того хуже – зерном гранита, недвижной бесконечно малой частицей, узлом нескончаемой кристаллической решетки кощеевого цилиндра стен.

Звездой окоченевшей вселенной среди других, спрессованных и уменьшенных до величины острий игл пленных звезд.

Но Воля не пускал эту мысль прорасти в себе. Он отрицал это видение, то есть НЕ-видение. Его дух сражался.

Он повторял и повторял мысль иную, как заклинание – повторял мысль, потому что здесь было невозможно произнесение слов: тело – рукоять – рука – меч…

***

И заклинанье подействовало. К нему возвращалась возможность видеть. Ранее всего остального начал различать Воля свой тусклый меч. Как бледную и расплывчатую полоску света, чуть-чуть подрагивающую.

Но свет сей постепенно усиливался. Прочнел, если такое грубое слово допустимо произнести о природе света. И, наконец, яркости его хватило уже на то, чтобы озарить собою какой-то мизерный закоулок пространства-времени:

Колодец… его волнообразные стены складывали неправильную спираль… его пространство было каким-то вязким и узким, тесным… И горловина колодца этого будто бы принуждением внешней силы расширивалась неуверенно слегка кверху.

***

Затем глаз Воли начал различать тусклый блеск, местами отзывающийся на серых пористых стенах. Прерывистая вереница блесков шла кверху… Скобы! – осознал Воля. – Оставленные предшественниками. Первопроходцами. Дошедшими в те миры, в которые они направлялись, или же тут погибшими.

И Воля стал взбираться по ним. Ухватываясь… Подтягиваясь… Вернувшееся из небытия тело прекрасно слушалось.

И Вера, не сомневался Воля, идет за ним, немедленно переняв его ладный рабочий ритм. Он слышал ее дыхание легкое и движения, он чувствовал ее радость.

***

И Воля начинал уже думать, что, может, все пройдет гладко. Вот этак бы и до самого Верха! Подтягиваешься… карабкаешься… Недолгий отдых для восстановления сил – мгновенного почти что, как Веда научил Волю делать, сорастворяясь ко Внутреннему Источнику… И снова после того: подтягиваешься… карабкаешься…

Плывущая перед глазами пористая стена вдруг выступила, растрескиваясь, крошащимся по краям кривым нарастающим пузырем! И лопнул этот пузырь, и один из его разлетающихся осколков жахнул, шероховато и по касательной, левую скулу Воли.

Тычок был не особенно сильный, но от внезапности нападения стены Воля, позволивший убаюкать себя размеренной поступи восхождения, сорвался с проскользнувшей скобы и чудом не рухнул вниз.

***

Он сжался и сильней стиснул меч. Ко многому был готов Странник, с восторгами первооткрывателя впитывавший наставления Веды. Каких он только ни представлял чудовищ, продумывая во всех деталях заранее, как станет отражать нападение… Но то, что неотрывно глядело сейчас на Волю из новорожденной черной дыры – такое…

То был деревянный зверь. Челюсти его, светящиеся слабо словно гнилушки, постукивали друг о друга как мелко соударяющиеся палки… Они тянулись к запястью Воли. К левой руке его, которая удерживала скобу.

И Странник незамедлительно ткнул мечом в горло зверя. Точнее – в место на его вытягивающейся шее, в котором должно быть горло.

Но там был только шарнир. Коробка головы зверя, державшаяся шатко на сочленованных нелепо деревянных зацепах-выступах, легко вдруг оказалась отсоединенной лезвием Воли и пала вниз.

И Странник слышал, как она падает, соударяясь со стенками, словно бы это была пустотелая потерянная шкатулка.

***

Но отвлекаться на вслушивание, как что падает – подобное было бы в такой миг непозволительной роскошью. Другие деревянные чудища изливались, как непрерывный поток, из черного зияющего отверстия и они растекались, как будто бы конечности их выделяли клей, передвигаясь без всякого затруднения по всем направлениям, облепливая своей угловато-колышущейся массой стенки колодца.

И Воля рубил мечом наседающих на него. И рубила Вера.

И даже получалось у Странников продвигаться рывками вверх, улучая мгновения между схватками.

…Путь начал казаться вечным. И борьба – нескончаемой. И приходилось не только лишь уклоняться от деревянных тупых клыков. Не только отсекать пальцы, покрытые многочисленными когтями, напоминающими шипы растений.

Иные из нападающих размахивали судорожно секирами, подобными небрежно заостренным по краям доскам. Другие не нападали вовсе, по крайней мере – открыто, но предлагали настырно подписать с ними какие-то договоры, начертанные на гибкой влажной коре. Иные же шарнирные существа, одновременно вызывая и гадливость, и смех, усиленно изгибались, по-видимому стремясь принять соблазнительные – по их понятиям – позы…

***

Пока – Сварог милостив – Странники не несли потерь. Конечно, если не считать минусом неуклонно и непрерывно усиливающуюся усталость.

Но даже к этому они вроде как, уже, попривыкли. Они ловили себя на том, что начинают все лучше понимать резкий, скрежещущий, трескучий - а то шуршащий - язык существ.

Они все более понимали и предугадывали коварство их, однообразное и тупое.

***

…Устало и механически Воля в очередной раз оглянулся проверить, все ли в порядке с Верой.